Термин ненасилие в последнее время становится всё более и более популярным. Он прочно вошел в обиход политической лексики ; без него редко обходятся в политологических дискуссиях оно всё чаще встречается в прессе , в статьях , вышедших по поводу текущих социальных и политических событий . Причин этому достаточно . Помимо ужаса перед творящимся на наших глазах и всё возрастающим насилием , помимо осознания гибельности насилия во имя любых целей, помимо авторитета мыслителей , общественных деятелей , с которыми связываются идеи и практика ненасилия , да и просто человеческой привлекательности философии ненасилия , в быстром принятии слова ’’ненасилие’’ и связанных с ним ассоциаций кроется усталость от привычных слов , с помощью которых принято выражать возвышенные этические идеи .

Насилие и ненасилие присутствуют во всех культурах , у всех народов. Насилие на протяжении многих веков было, можно сказать, формой общественного развития , а наряду с этим существовали упования на ненасилие , различным образом выражаемые , вылившиеся на уровне индивидуального самоопределения в непротивлении , неучастии , пассивности , уходе . Как известно , евангельский образ ненасилия и состоит в этом : ‘’Не противься злому . Но кто ударит тебя в правую щёку , обрати левую ’’. Многие из современных приверженцев теории и практики ненасилия стремятся привлечь такой новозаветный материал для обосновании идеи ненасилия . Но ведь и по Евангелию , и по Деяниям Апостолов известно , что раннехристианская социально-этическая доктрина , имея в качестве одного из краеугольных камней заповедь ненасилия , вполне допускала из прагматических соображений насилие в отношении ярых противников истинной веры или вероотступников . Только благодаря реформаторству Л.В. Толстого заповедь ‘’ не противься злому’’ приобрела тот смысл , который мы стараемся вычитать в ней сегодня :’’ Не противься злу насилием ‘’,и это - одна из ряда возможных интерпретаций евангельской заповеди.