На самом ли деле ты протекала по Дикому Полю или вещий, то есть мудрый, проницательный, обладающий даром предвидения Боян, повествуя о славном и горестном походе Игоревом, Игоря, сына Святослава, внука Олегова в «незнаемую страну», в «дикую степь», возвеличил все здешние реки в поэтический символ, означающий не только поражение мужественного князя Игоря и других князей Киевской Руси, разобщенных личными распрями и потому не стойких в отпоре половцам, а и символ порицания, попрека, каянья — каяти! — за это разобщение, за эту крамолу князей, как своих современников, так и их предков, чтобы призвать в дальнейшем к единению, сплочению против общего врага и упредить от возможной еще большей беды, словно пророчествуя опустошительное в грядущем татаро-монгольское нашествие? Ведь летописец, то ли по аналогии, то ли в натуре, поминает и о другой Каяле в совершенно другом месте: «С той же Каялы Святополк прилелеял отца своего между угорскими иноходцами ко святой Софии к Киеву». Да и о другом времени — в 1078 году в битве на Нежатиной ниве, что близ Чернигова, был убит киевский князь Изяслав Ярославич. С поля битвы Святополк Изяславич повез в Киев тело отца, по обычаю того времени, на носилках — «между угорскими иноходцами», прикрепив их шестами к двум коням, бегущим друг за другом.
Но автор «Слова...» все-таки указывает и на определенное местонахождение реки Каялы, на которой князь Игорь потерпел поражение: «Быть грому великому! Идти дождю стрелами с Дона великого! Тут копьям поломаться, тут саблям постучать о шлемы половецкие, на реке на Каяле, у Дона великого. О Русская земля, а ты уже скрылась за холмом!» И далее: «Вот ветры, Стрибожьи внуки, веют с моря стрелами на храбрые полки Игоревы. Земля гудит, реки мутно текут; пыль степь заносит; стяги весть подают — половцы идут от Дона и от моря; со всех сторон они русские полки обступили. Дети бесовы кликом степь перегородили, а храбрые русичи преградили степь червлеными щитами».